что делали с задержанными девушками в минске
Забастовки и уличные протесты, которые продолжаются в Белоруссии уже пятый месяц, запомнились беспрецедентным уровнем полицейской агрессии в отношении протестующих. Наибольшим усердием отличились минская милиция и сотрудники изолятора на улице Окрестина. В первые недели протестов общественность ежедневно получала свидетельства очевидцев и бывших узников о бесчеловечных условиях содержания и жестоких пытках, которым подвергались задержанные. Многие из них сравнивали происходящее на Окрестина со злодеяниями надзирателей в концлагере. Для оказания помощи пострадавшим минчане организовали волонтерский лагерь у стен изолятора. Корреспондент «Ленты.ру» побывала в нем и пообщалась с добровольцами и бывшими узниками. После этих бесед ей самой пришлось обратиться за помощью к психологу-волонтеру.
Этот текст попал в подборку лучших текстов «Ленты.ру» за 2020 год. Остальные тексты из нее читайте ТУТ
— В эту пыточную хотите пройти? Да просто по прямой, вон туда, а потом за людьми. Сейчас туда постоянно ходят, не пропустите, — случайный прохожий у метро показывает рукой, в какую сторону идти, чтобы попасть к печально известному изолятору временного содержания по адресу улица Окрестина, 36. Но сейчас белорусы говорят просто «на Окрестина», а более эмоциональные называют это место «Освенцимом» и «концлагерем».
Путь от метро до изолятора занимает всего десять минут быстрым шагом. Людей держат в двух неприметных зданиях, огороженных забором с колючей проволокой — изоляторе временного содержания (ИВС) и центре изоляции правонарушителей (ЦИП). В тревожную атмосферу этого места начинаешь погружаться еще на подходе, случайно прислушиваясь к разговорам попутчиков. «У друга моего, когда оттуда вышел, были переломы ребер, а в туалет ходил кровью. Наверное, отбиты почки», — наклонившись к своей спутнице, возмущенно рассказывает мужчина. Та в ужасе закрывает глаза и мотает головой, прижав руку ко рту.
Лагерь
Первое, что я замечаю рядом с территорией изолятора, — ряды белых и синих палаток, расставленные вдоль дороги, что ведет к входу. Это волонтерский лагерь, который разбили неравнодушные люди для помощи бывшим узникам и их близким. Жизнь тут кипит: около сотни людей в форменных красных футболках постоянно курсируют от палатки к палатке, тут и там видны убитые горем лица.
— Принесите воду, у нас заканчивается! Скорей! — пробегает мимо женщина средних лет, шумно дыша и смахивая прилипшую ко лбу челку.
Девушка, пережившая Окрестина, — об условиях содержания женщин в изоляторе
9 августа Анастасия находилась на избирательном участке. После того как девушка проголосовала, она осталась в помещении, чтобы дождаться своего мужа с работы.
— Было шесть часов вечера. Я инвалид, и директор медколледжа принесла мне стульчик, чтобы мне было не тяжело стоять. Так я оказалась рядом с наблюдателем. В это время к помещению подъехал ОМОН, начал задерживать наблюдателей. К ним, скорее всего, причислили и меня. Сначала нас просто покатали по району, а потом пересадили в милицейскую машину. В семь вечера нас отвезли на Окрестина.
По словам Анастасии, в автобусе сотрудник милиции постоянно обращался к девушкам с вопросами: «Почему вы сюда пошли? Чего вы борщи дома не варите?» С прямыми же оскорблениями они не сталкивались до самого центра изоляции правонарушителей.
— А вот на Окрестина все это мы слышали направо-налево. Парней все время называли животными, а девушек — «домашними хомячками». Когда проводили досмотр, сказали все с себя снять. У меня на пальце было помолвочное кольцо, оно не снималось. Меня предупредили, что, если я его не стяну, мне отрежут палец. И я разодрала кожу в кровь, пытаясь это сделать. После этого нас отправили на третий этаж в камеру восемнадцать.
Анастасия говорит, с этого момента началось самое тяжелое. Девушку поместили в камеру, где уже находилось 35 человек.
— К нашей двери и стене демонстративно подводили парней и начинали избивать. А нам при этом кричали: «Слушайте, сейчас мы будем бить ваших „змагароў“». Слышать эти избиения было очень страшно, они проходили какими-то волнами. Выйдут — накажут — и уведут, — рассказывает Анастасия. — Кто-то из парней кричал, кто-то сносил удары молча. Я хорошо помню, как они вывели одного мальчика. По ударам было ясно, что его бьют, а он молчит. Затем кто-то прокричал: «Добро пожаловать в толерантную страну, животное!» После этих слов что-то очень сильно ударилось в нашу стену — скорее всего, это его толкнули так сильно. Но для меня было самым страшным, когда я услышала, как какому-то мужчине прокричали: «Держись, сейчас будешь принимать в зад».
Анастасия рассказывает, что к самим девушкам в камерах силу не применяли. Только предупреждали, чтобы они не шумели и «не делали себе хуже».
— Говорили: «Будете сидеть тихо — не будет проблем». Мы старались молчать. А вот в соседней камере девочки отгребали постоянно: их не били, но сильно унижали. Когда нас куда-то вели по Окрестина, по пути постоянно оскорбляли: называли «кончеными», «шлюхами» и «тварями».
Сейчас Анастасии сложно вспомнить, что еще ей говорили надзиратели. Но две характеристики, которыми девушек укоряли постоянно, ей запомнились хорошо — «проплаченные» и «майданутые». Таким образом сотрудники ЦИПа «учили задержанных делать правильный выбор».
— На Окрестина нам не давали ни еды, ни воды — мы перебивались вонючей жидкостью из-под крана. Все были уже в таком состоянии, что пили из одних бутылок, передавали их по рукам, — добавляет девушка. — В четырехместной камере 36 людям не хватало воздуха. Мы поняли, что задыхаемся, когда все резко ослабели и сели на пол. Потемнело в глазах, мы начали засыпать. Понимаете, у нас даже элементарно не было туалетной бумаги. На просьбы дать нам кусочек за дверью отвечали: подтирайтесь своими вещами. Из-за этого многие девушки терпели и не ходили в туалет. Я тоже терпела до последнего, пока у меня не начались спазмы.
Кроме того, что девушки не могли получить от родственников передачи, им также не отдавали лекарства. Анастасия вспоминает, как одна из женщин с сахарным диабетом не принимала таблетки и рисковала своим здоровьем.
— Потом нас перевели в камеру на третий этаж, там сидело 23 человека. Мы увидели, что у девочек мокрый пол. Они рассказали, что просили подышать и дать им таблетки, а в ответ на них вылили ведро воды. Девушки не только задыхались, но еще и захлебывались от конденсата, — добавляет Анастасия. — Однажды какой-то парень все-таки сжалился и вывел нас подышать. В этот момент мой организм решил: все, хватит, — и потерял сознание. Я ударилась головой и осталась лежать на кафеле. Этот парень перенес меня на плед, но я все равно успела простыть. А когда открыла глаза, поняла, что из-за удара у меня ухудшилось зрение.
Через какое-то время девушки снова попросили подышать. Они не знали, что в ЦИПе произошла пересменка и прежний надзиратель уже ушел.
— Дверь открылась, на нас вылилось ведро холодной воды. В общем, поливали как свиней. У тебя был выбор: лежать на полу в луже и схватить воспаление либо стоять и спать по очереди. Мы выбрали второй вариант. К тому же все горизонтальные поверхности были заняты: мы располагались на тумбочках и внутри их. Так хотя бы можно было укрыться от света, который не выключали 24 часа в сутки. Туалет плохо работал — смыть все за стольким количеством людей было почти невозможно. Но даже несмотря на это весь пол возле него был занят.
Анастасия рассказывает, температура воздуха в камере всегда была настолько высокой, что девушкам приходилось раздеваться почти догола — все они сидели в бюстгальтерах.
— При этом нам повезло, что мы приехали самыми первыми. Вся жесть происходила с теми, кого доставляли в Окрестина 11 и 12 августа. Автозаки гоняли сюда без остановки — людей грузили и грузили, — добавляет девушка. — 12-го числа нас перевезли в жодинскую тюрьму. Условия там были идеальными, к нам относились с уважением. На стрессе у всех девочек началась менструация, так завхоз даже сходил нам за прокладками. К тому же нас покормили, ведь до этого момента мы не ели вообще ничего.
Анастасия рассказывает, перед тем, как ее выпустили, дали подписать протокол. В нем было написано, что девушку задержали в 22 вечера, хотя уже в 19 она находилась на Окрестина.
«Угомоните ее, хоть убейте»: 143 беларуски рассказали о пытках и сексуальном насилии силовиками
Отчет основан на глубинных интервью 143 женщин, пострадавших от пыток и иных действий силовиков (ОМОН, МВД, сотрудники пенитенциарных учреждений и др.), которые провел Международный комитет по расследованию пыток в Беларуси. Кроме интервью правозащитники использовали:
информацию из открытых источников,
данные, полученные от партнеров, свидетелей нарушений прав человека, а также во время мониторинга мирных собраний,
данные по задержаниям женщин, нахождению в местах задержаний (Районные управления внутренних дел г. Минска и других городов, опорные пункты милиции) и доставлению в места несвободы и содержания (Центр изоляции правонарушителей, Изоляторы временного содержания, Следственные изоляторы).
Что происходило с задержанными женщинами 9-13 августа
Как женщин задерживали
Первые задержания случились днем 9 августа на избирательных участках — задерживали женщин — независимых наблюдательниц, отмечают правозащитники. К вечеру 9 августа задержания стали более жесткими.
При любых требованиях узнать о законности действий со стороны силовиков были следующие фразы: «Нех… было ходить», «Я не твой защитник. Пошла на х…» (нецензурное), «Ну что вы пошли? Вам плохо живется, что ли?» и т.п.
Женщины, которые были возле стелы как раз в то время, когда силовики начали массово применять светошумовые гранаты, рассказали, как в них пустили газ в ответ на крики «убили человека», когда автозак сбил мужчину. Женщины, оказавшиеся в другом эпицентре, на улице Кальварийская около ТЦ «Корона», рассказали, что прятались от силовиков в кустах на пересечении улицы Тимирязева и улицы Кальварийская и пытались попасть домой, а в это время силовики без разбора по кустам стреляли резиновыми пулями. После этого началась зачистка, все побежали по мосту, а в спину им стреляли силовики.
10–13 августа женщин задерживали не меньше. Некоторых женщин просто задерживали на улице после 23 часов, отмечая при этом, что они «особо опасные» или «координаторы протестов». Так, 11 августа около 23 часов женщина стояла на светофоре и разговаривала по телефону. Подъехала машина ГАИ и микроавтобус с силовиками, они вышли и выхватили телефон. Как только увидели фотографии о событиях 9 августа, сразу задержали и сообщили, что она особо опасная.
Большую агрессию вызывали женщины, оказывающие медицинскую помощь протестующим и обозначавшие себя или автотранспорт красным крестом. Задерживая машины с обозначением красного креста, людей обвиняли в помощи протестующим, что служило дополнительным стимулом к агрессии и унижениям. Из рассказов потерпевших: «как только они увидели кресты на машине, у них как будто был какой-то экстаз, такое воодушевление: „О, медики!“ Ну, они прямо стали так вскрикивать радостно — „На выход!“ „Вы животные, скотины, мрази“».
Что происходило в бусах и автозаках
Почти все опрошенные свидетельствуют про унижения во время задержания, доставления в отделения милиции (РУВД, РОВД) и в места несвободы (ЦИП, ИВС, СИЗО). Многие заявляют об угрозах сексуального насилия. На фоне явного беззакония и массовых пыток мужчин все женщины воспринимали эти угрозы реально. Почти всем задержанным приказывали смотреть вниз и не поднимать глаза, чтобы не рассмотреть лиц силовиков. Из свидетельств потерпевшей: «Я все равно поднимала голову, тогда они меня за 13 голову взяли и прямо лицом впечатали в капот, и мне тогда очень страшно стало, что меня могут и изнасиловать и еще что-то, потому что не знаешь, что ожидать в тот момент».
Многих везли в автозаках в отдельных отделениях («стаканах» — рассчитанных на 1 человека) по 2–3 человека. Все задержанные свидетельствуют о нехватке кислорода — женщины задыхались, как минимум у четверых опрошенных случились панические атаки и приступы клаустрофобии. Одна девушка начала себе резать руку ключом, так как не могла вынести нахождение в закрытом узком и темном пространстве без доступа кислорода.
Дополнительные психологические страдания женщинам доставляли избиения их супругов силовиками. Из свидетельств потерпевшей: «„Сидела бы дома, варила бы борщи, чего ты поперлась? А ты, вообще, за идею пришла или со стадом?“. Она: „Я пришла с мужем“. „О, да у тебя и муж здесь. Давай разводись. На хрена тебе такой муж. Он здесь?“ „Да“. Он попросил его показать и демонстративно перед её глазами двинул ему по лицу раза три».
Как с задержанными женщинами обращались в РУВД
Многих задержанных доставляли в спортивные залы РУВД. Некоторым женщинам надевали в местах задержания наручники или стягивали запястья пластиковыми стяжками за спиной, несмотря на то, что никто не оказывал сопротивления и не пытался убежать из отделений милиции. Многим приказывали становиться на колени лицом в пол.
Из свидетельства потерпевшей: «И вот паренёк, которого я просто могла видеть боковым зрением, его она [сотрудница милиции] била… Он сначала кричал, потом он кричать перестал. Я слышу сзади голоса, говорят „Он уже откинулся“. Кто-то ещё говорит: „Ну, так добивай и вытягивай“. Они ещё начинают его лупить дубинками, потом утащили его из спортзала. Просили просто вызвать врача, просили медицинской помощи. Об этом речи даже никакой не шло. Их это даже ещё больше злило».
В одном РОВД сотрудник ОМОН пометил девушку черным маркером: запястья, грудь и лоб, она очень сильно испугалась и обмочилась, так как были угрозы изнасилованием. Из рассказа потерпевшей: «Нам говорили: „Вы — суки, вы — твари, вы нам кричали ‚позор‘, мы вас пустим по кругу“. „По кругу“ говорил тот, который нас охранял».
Что было с женщинами на Окрестина
Все без исключения потерпевшие свидетельствуют о массовых пытках 9–13 августа 2020 года в ЦИП, применявшимися как сотрудниками ОМОН во дворе, так и сотрудниками ЦИП в самом учреждении.
В камерах, рассчитанных на 4 человека, примерно размером 12 м², содержалось по 35–50 человек, в среднем по 4 человека на 1 м². Люди задыхались, у некоторых случались панические атаки, некоторые из-за нехватки кислорода падали в обморок.
С 9 по 12 августа в ЦИП людей не кормили. Только 12 августа в некоторые камеры передали продуктовые передачи от волонтеров. Воду пили из-под крана или из одной бутылки.
Медикаментов не давали даже людям с сахарным диабетом. Медицинской помощи не оказывали. Из рассказов потерпевших: «Позвали врача, мама говорит: «Мне надо пропивать таблетки, я диабетик 2-го типа, мои таблетки в сумке». На что врач сказала: «Я не аптека, до свидания», — закрыла эту кормушку и пошла», «Еду не давали трое суток, у мамы диабет, она начала кричать, что скоро умрет, ей ответили: «Нам насрать, нехер было ходить».
В одной камере в ЦИП женщины содержались вместе с женщиной, у которой предположительно был острый психоз или белая горячка. Она находилась в бреду, была буйной, не давала никому в камере спать, дергала двери и высовывала руки в кормушку, что злило сотрудников ЦИП. Женщинам в камере было сказано «угомоните ее, хоть убейте, всем пох…р».
Все потерпевшие свидетельствуют о том, что подвергались оскорблениям и унижениям. Из рассказа потерпевшей: «Девочек обзывали шлюхами. Обзывали тварями. Говорили что-то типа почему не остались дома жарить свои котлеты, оно вам надо?! Унижали честь и достоинство всякими разными способами».
Что происходило с задержанными женщинами в сентябре 2020 — январе 2021 года
Как женщин задерживали и обращались с ними в РУВД
Во время мирных протестов в период сентябрь 2020 — январь 2021 года в отношении женщин со стороны представителей правоохранительных органов (государства) имели место факты насилия, пыток и приравненных к ним условий содержания в местах лишения свободы, заявляют правозащитники, основываясь на полученных ими данных.
Потерпевшая Н., 60 лет. 8 ноября по окончании шествия в районе улицы Немига остановились два буса, из него выскочили сотрудники ОМОН и стали хватать людей. На тротуаре стояла женщина с иконой и плакатом «Бог все видит». Они вырвали икону, плакат, бросили их на землю, женщину ударили. В автозаке на 2-й ступеньке лежал бело-красно-белый флаг, заставляли на него наступать. В автозаке один из сотрудников ОМОН оскорблял ее, замахивался дубинкой. Потом ее и других женщин перевели в другой автозак, где поместили в «стакан» с решеткой. Он был рассчитан на три человека, их туда загнали вдевятером. Далее в отношении них дважды применялся перцовый газ. Задержанные кашляли и задыхались.
Практически все задержанные сотрудниками ОМОН и других силовых структур (мужчины и женщины) первоначально доставлялись в органы милиции. 13 сентября потерпевшую С. задержали вместе с сыном и доставили во Фрунзенский РУВД. На входе стояли сотрудники ОМОН с автоматами. Задержанных заставляли выходить, опустив голову, оскорбляли: «Вы никто, звать вас никем. Вы не люди, просто твари бессловесные». Поставили лицом к стене. Их руководитель выбирал молодых людей и наносил им удары.
Многих задержанных в сентябре-ноябре часами держали в неотапливаемых помещениях или на улице.
Несмотря на то, что в отделениях милиции многие задержанные находились по десять часов и более, пища и питьевая вода им не предоставлялась.
Ни в одном из РУВД г. Минска, куда массово доставлялись задержанные, ответственными лицами не соблюдались даже минимальные противоэпидемиологические мероприятия, касающиеся предотвращения распространения COVID-19. Задержанные, находясь в непосредственной близости друг с другом, масками не обеспечивались, их держали скученно в течение нескольких часов и более.
Факты психологического и сексуального насилия
Задержанные женщины отмечали крайне высокую степень психологического и сексуального насилия со стороны сотрудников РУВД (крики, нецензурная брань, унизительные оскорбления, угрозы, в том числе изнасилованием).
Одна из задержанных 8 ноября свидетельствует, что когда их привезли в Советское РУВД, их выводили из автозака, приговаривая и смеясь: «Сейчас девчонок по кругу пустим», «Мясо свежее поступило», звучали оскорбления («шлюхи», «ведьмы»). По свидетельствам потерпевших, некоторые сотрудники ОМОН предлагали встречу, заявляя, что номер телефона им уже известен.
Неоказание медицинской помощи
Как правило, решение об оказании медицинской помощи зависело от произвольного усмотрения сотрудников милиции. Медицинская помощь в ряде случаев оказывалось несвоевременно либо в ней вовсе отказывалось, несмотря на видимые травмы и повреждения.
Ксения сообщила, что 25 октября в милиции задержанные стояли лицом к стене на протяжении 2–3 часов. Она упала в обморок, сильно ударилась головой о бетонный пол. Несмотря на просьбы, скорую помощь ей не вызвали.
Как с задержанными женщинами обращались на Окрестина и в Жодино
Пострадавшие женщины заявили, что у них забирали матрасы, не давали одеяла, не позволяли закрыть окно на ночь, несмотря на то что было очень холодно. Выдававшееся белье было постиранным, но дырявым и ветхим, больше одной наволочки и одной простыни не выдавалось. Одеяла, подушки и матрасы не проходили достаточную санобработку, от них воняло мочой, по́том, они были грязные. Также в камерах были вши. «Эту наволочку ты одеваешь и понимаешь, что ты молишься всем богам, чтоб там не было вшей, клещей. Скорее всего, там это все было…».
В душ задержанных водили крайне редко: 1 раз за весь срок нахождения в ЦИП на Окрестина (начиная от 10 до 15 суток), а также в некоторых камерах отсутствовала горячая вода, в связи с чем, женщины мылись в камере холодной водой. В душ женщин водили мужчины. «Там сначала включили только холодную воду, а потом под конец включили горячую, притом на горячую у них, наверное, минута была».
Также администрацией ЦИП не были предприняты меры по ликвидации вшей в камерах и адекватному снабжению женщин средствами от педикулеза: «Медсестра дала очень маленькую бутылочку после многократных просьб. На следующий день у меня все еще чесалась голова и я попросила еще одну бутылочку, на что мне было сказано, что мне уже давали. Мне отказали: „Это у тебя на нервной почве“. При раздаче еды также не соблюдались санитарные нормы несмотря на коронавирус и наличие вшей. Работники были без масок и без перчаток».
Несмотря на фактическое наличие гигиенических средств в ЦИП благодаря помощи Белорусского Общества Красного Креста, они доходили до адресатов только по личному усмотрению сотрудников ЦИП.
Женщины отмечают также об иных формах психологического насилия, угрозах в их адрес. По словам одной из задержанных охранник спрашивал всех: «Что-то болит?». Он был в балаклаве. Потом он подошел к одной из женщин и спрашивает ее: «Что-то болит?». Она говорит: «Нет». Он: «Так будет болеть».
По свидетельствам потерпевших 26 сентября, когда их привезли в Жодино, сразу началось психологическое давление в нецензурной форме: «Руки за спину, голову вниз! Сейчас тебе их подниму, ласточку сделаю».
По истечении срока нахождения в Жодино, одна из задержанных получила пинок от сотрудника.
В ИВС Жодино также присутствовала практика, когда при раздетых догола женщинах на досмотре входили сотрудники-мужчины. Из свидетельства: «Когда меня заводил сотрудник, там уже стояла обнаженная женщина. Когда я уже одевалась, сотрудник постучал, но тут же вошел. То есть этот стук не имел смысла».
В ситуации пандемии COVID-19 в камеры на восьмерых давали только 4 кружки в каждый прием пищи. В результате этого угроза заражения коронавирусом увеличивалась.
В одной из камер туалет также не работал, по словам задержанной 4 сентября он засорялся сразу же, «единственный способ его как бы починить — это было пробить рукой, т.е. нужно было прямо в эту дырку залезать рукой и пробивать всё, что там застряло». На просьбы починить туалет реагировали отрицательно.
В камерах невозможно было уединенно пользоваться туалетом. Женщины, которые вынуждены были идти в туалет, извинялись перед остальными, 29 поскольку вентиляция была очень плохая, и им было стыдно. Некоторые из-за этого оттягивали физиологические потребности: «Я смогла оттянуть серьезный поход в туалет до 6 суток. Даже не знала, что организм так может». Более того, когда женщины ходили в туалет, сотрудники ИВС могли открыть дверь в камеру. Охраняли женщин только мужчины и заходили к ним тоже только мужчины.
По свидетельствам потерпевших, чтобы покурить, сотрудники ИВС требовали сделать 100 приседаний и тогда задержанным давали сигареты.
В душ водили крайне редко. Сотрудники Жодинского ИВС, когда задержанные на шестой день просили сходить в душ, им отвечали: «Не положено. Это — наказание». В душ женщин водили мужчины, которые входили в помещение без всякого предупреждения и раньше, чем все женщины успеют помыться и одеться (на принятие душа женщинам отводилось 10 минут). При этом, в двери в душ был глазок, через который было видно, как моются женщины. Из свидетельства женщины: «Мы успели. Но часов же нет. Мне рассказывали другие девушки, что, если не успел уложиться в это время, охрана просто открывала дверь, и кто не успел одеться — могли вести в камеру в одних трусах».
По свидетельствам потерпевших, медицинская помощь оказывалась не должным образом и несвоевременно: на троих женщин дали одну баночку капель от насморка, хватило на один брызг каждой, при температуре тела 39–40 градусов врач шел более полутора часа, дал заболевшим но-шпу и парацетамол. Ни флюорография, ни рентген не назначались и не проводились, что в период пандемии COVID-19 является угрозой здоровью и жизни. Многие женщины выходили после отбытия наказания заболевшими, в том числе коронавирусом.
Данные действия сотрудников изолятора не предусмотрены ПИКоАП и правилами внутреннего распорядка № 313 и являются пытками и бесчеловечным обращением с задержанными.
Как обращались с женщинами старше 60 лет
За рассматриваемый в отчете период правозащитники зафиксировали 34 случая отбывания административного ареста от 10 до 27 суток по административным статьям женщин от 60 до 68 лет.
Все отбывавшие административный арест женщины страдают хроническими заболеваниями (вплоть до онкологических), им необходимы периодическое наблюдение врачей, прием медицинских препаратов, соответствующая заболеваниям пищевая диета. В условиях мест содержания и отбывания наказания ни одно из данных предписаний не выполняется и не может быть выполнено.
Ситуация осложнена критической эпидемиологической ситуацией в связи с распространением COVID-19 в местах содержания и отбытия наказания (Окрестина, Жодино, РУВД), неоказанием медицинской помощи задержанным, отказом в передачах, отсутствием чистой питьевой воды. С учетом того, что у данной возрастной категории лиц заболевание COVID-19 протекает очень тяжело, а также ввиду осложнений после болезни медиками фиксируется большой процент летальных исходов у данной возрастной категории лиц. Пребывание в местах несвободы женщин старше 60 лет является пытками и жестоким, антигуманным обращением.