что горит в карелии сегодня на карте
«Я такого не видел никогда» В Карелии бушуют лесные пожары. Как местные жители выживают посреди огненной стихии
В Карелии бушуют лесные пожары — их площадь уже превысила 15 тысяч гектаров и постоянно растет. Местные жители признаются, что раньше такого не видели. Огонь идет и по земле, и под землей — тлеют огромные залежи торфа. По просьбе «Ленты.ру» фотограф Сергей Строителев отправился в самый центр полыхающей Карелии и написал о том, кто и как пытается спасать то, что еще можно спасти.
Где-то рядом с Эссойлой — поселком в 150 километрах от Петрозаводска — на небольшой дороге с десяток мужчин пытаются победить пожар, уничтоживший леса на территории большей, чем занимает столица республики.
Они пускают встречный пал, проще говоря — «отжигают», оставляя выжженную землю на пути пожара. Это помогает быстро обезопасить большой кусок земли, а самое главное — поселки, находящиеся рядом с дорогой.
Всего в нескольких сотнях метрах отсюда живут люди, которые могут потерять свой дом и землю.
Несколько машин находится на месте — пожарная, водовоз и передвижной пункт лесоохраны. В пыли и дыме от пожарища не видно горизонта, дорога уходит на несколько километров вперед.
Петрозаводские спецы, которые тут работают, сильно напоминают рок-группу: татухи, бороды и сильный азарт, замешанный с адреналином. «Тащи рукав, тут будем подтушивать, а дальше пойдем жечь прямо до самого не могу», — доносится издали.
«Это жадный пожар, он все забирает, — говорит инструктор Максим. — Я такого еще не видел никогда, он как змея изворотливый, несколько раз перепрыгивал с одной стороны на другую — и все, после этого не удержишь. А с нашим местным ветром и переменчивой погодой так вообще сложно работать»
Максим «отжигает» с помощью горючей смеси, двигаясь быстро и уверенно около кромки, а за ним следует машина с помпой — очень важно подтушить кромку после отжига. После того как вода оказывается на горящем торфе, в воздух вырываются густые и плотные облака дыма.
Мужики жадно пьют воду — жара и пожарище. Рядом стоять невозможно, температуры зашкаливают, дышать попросту нечем. То, что пожарные гибнут от огня, — это миф. Дело в том, что огонь сжигает весь кислород, и причиной смерти становится удушье.
Ветер подул в нашу сторону, и всю группу обдало густым облаком гари. Максим посмеялся: это еще ерунда, друг, бывало и похлеще за десять лет службы.
Я выбежал из облака, чтобы хоть немного подышать, и на дороге увидел шеренгу военных — караулят кромку, чтобы огонь не перескочил на другую сторону. Их подтянули совсем недавно — 100 человек, лишние руки и глаза не повредят.
Денис — волонтер, работает на пожаре четыре дня. Когда поедет домой — подастся в лесоохрану. Он уже записался на медосмотр.
«Земля призывает меня к какому-то служению. Больших денег там не заработаешь, зато опыт. И спасешь людей и лес, ну и еще один момент — это адреналин», — говорит он.
«Нет техники, вертолетов не будет»
Ближе к вечеру мы прибываем в лагерь (табор, как его называют авиалесоохранники).
Девушка Вита в кепочке и розовых сланцах без перерыва разговаривает по телефону — она координатор. С мужем Сашей они живут на окраине поселка Кудама. Дом Виты и Саши находится в лесу, и если бы огонь пошел дальше, все бы сгорело:
— Мы решили действовать, так как попросту не смогли бы эвакуироваться — у нас собаки (они разводят гончих), и даже вывези мы их куда-либо, в любом случае не смогли бы им наладить быт, поэтому решили использовать все знания, пусть даже с уроков ОБЖ.
Первые дни у нас была паника и страх. Мы пытались звонить, а нам говорили: нет техники, вертолетов не будет, так как нет серьезной опасности. Хотя как так может быть, если до дома осталось по сухому лесу четыре километра? Мы сами взяли трактор, стали пахать полосы, собирать местных жителей на оборону.
Слава богу, в тот момент, когда мы подумали, что Кудаму придется защищать самим, мы увидели ребят из авиалесоохраны — сразу было понятно, что они знают, что делают. В итоге огонь от поселка отодвинули. Но пожар оказался серьезным. Подтянули еще военных, организовали группы волонтеров. Мы все устали ужасно, вымотаны, но оставить это не можем, так как связующее звено с местным населением очень нужно. Может быть, кто-то бы и смог, но не захотел взять на себя эту ношу.
Рядом с табором — полевая кухня. Тут заправляют местные жители и добровольцы из Петрозаводска.
«Кладите побольше картошки, а то они не наедаются иначе, суп должен быть погуще!» — кричит баба Вера. Она тут за главную.
Баба Вера тоже живет неподалеку, и вместе с дочкой они каждый день готовят. 70-100 порций на каждый прием пищи — тяжелый труд, без которого полевой кухни просто не было бы:
— Для нас все это в новинку, таких пожаров у нас не было. Мой отец был лесничим, помнится, все как-то быстро тушили раньше. А на нашем доме даже опознавательный знак висел, по нему ориентировался самолет, который выкидывал вымпел с информацией, на каком квартале происходит пожар. Сейчас-то лесничество пришло в негодность. Десять человек их было только на одну Кудому, а сейчас одна лесничая — женщина на четыре поселка. Куда это годится? Смотреть некому за лесом, выходит так.
После тяжелого дня мужчины собираются у костра. Тишина, едят.
«Я слышал, волонтеры сегодня пошли одни во-о-о-он туда, сказали, идут посмотреть, где заканчивается кромка, на разведку, — говорит один из них. — Тот, что в кросcовках, провалился в торф и ноги обжег. Ну вот как так? Кто им позволяет тут разгуливать? И отдыхающие эти достали — ввели же ЧС, а они то ли не слышат, то ли не понимают русского языка, а спорить с выпившими бесполезно, тут и до рукоприкладства может дойти ненароком».
«А кому еще ходить? Нас на всех не хватит, нас же раз-два и обчелся, новых людей не приходит, преемственности поколений нет», — отвечает другой.
«Да вот бы дождик прошел мелкий, нудный, суток на двое — на трое, блажняк у нас называется, отлично смачивает почву, гореть не будет, — обсуждают за столом. — А то, что сейчас капает, еще хуже может сделать: он дает еще больше кислороду, а огню только его и подавай, чтобы жрать».
«Было ощущение, что все пропало»
Дорога на Ругу, еще один поселок, находящийся под угрозой, совсем пустая. Пожар разделил ее на две части. По правую сторону — сгоревшее кладбище. Выжженные, прокопченные могилы. Огню все равно, что жечь.
На входе в поселок — пожарный рукав, местные ожидают худшего.
Олег живет прямо около въезда.
«Страшно было за поселок, как увидели огонь — начали хватать ведра и бегать туда, ходили вдоль дороги и поливали, — рассказывает он. — Вечерами дым прибивает к земле, выходим из дома — машину не видно и дышать нечем. Все время мысли, что горим. Тут еще пожары какие-то стремные, подземные. У нас же торф глубокий, один раз даже корова провалилась, еще до пожаров, а сейчас это все прогорает. Мы это одному крупному лесоохраннику сказали, но он мимо ушей пропустил, посмеялся только».
Местная жительница Людмила выходит сторожить кромку каждый день по нескольку раз. Она прекрасно помнит, как пожар подступил к кладбищу и как оно вспыхнуло.
«Мы начали звонить в 112, много куда, — говорит она. — Диспетчер мне сказал: когда увидите огонь в деревне, только тогда звоните. Было ощущение, что все пропало. Техники все не было, только через три дня прислали три пожарные машины. Службы были просто не готовы».
«У нас пятки уже горели, глаз было не открыть, тряпки на окнах висели, чтобы не задохнуться, а нам — «у вас тут все потушено», — сетует Людмила. — Как же так? Каждый день хожу патрулировать дорогу, ведь это мой дом, я тут родилась»
Жители Руги провожали меня всем малочисленным составом, чтобы медведь не съел. Олег с лопатой подтушивал дымящийся торф песком с дороги.
Что горит в карелии сегодня на карте
Пожар в карельском лесу. Фото: Мария Смирнова / Медиазона
Карелию накрыл густой смог: за последнюю неделю огонь уничтожил в республике более 7 тысяч гектаров леса. Greenpeace называет цифры этого года рекордом, таких пожаров в Карелии в XXI веке еще не было. В небольшой поселок Найстенъярви пожарную технику пригнали только после того, как огонь перекинулся на дома. Корреспондентка «Медиазоны» Алла Константинова видела этот момент собственными глазами.
«***** [нафиг] мне эти котлеты!» — рыжеволосая женщина, которая только что одновременно помешивала что-то в кастрюле и ловко уворачивалась от брызг шкворчащего на сковороде масла, сдергивает с себя фартук и начинает суетливо метаться по кухне. Она что-то бормочет про кошку и документы, а потом обращается к нам: «Вы-то хоть успейте уехать! А мы-то гореть будем, чего…». Я и фотограф стоим в дверном проеме, не решаясь войти в школьную столовую карельского поселка Найстенъярви. Здесь готовят сухие пайки и горячий обед для местных мужиков, которые пятый день тушат лес в километре от поселка. Накануне ночью у них получилось сбить пламя — огонь не пошел дальше наспех вырытой экскаватором полосы. Еще час назад мы фотографировали напоследок тлеющий черный мох и собирались уезжать. Но только что глава поселка, которую здесь, кажется, не слишком уважают, не замечая нас, ворвалась на школьную кухню с криком: «Девочки, поселок горит!».
Минерализованная полоса под Найстенъярви, дальше которой огонь не пошел. Фото: Мария Смирнова / Медиазона
«Здесь тушить, кроме нас, некому»
«Если будет не хватать кислорода, падайте и дышите у самой земли, не бегите никуда, не мечитесь — иначе просто задохнетесь», — сидя на переднем сиденье кряхтящего уазика, житель Найстенъярви Алексей Месникович объясняет нам технику безопасности. Мы в респираторах, он и его напарник Павел Корвачев, который ведет машину, без. Говорят, пробовали даже противогазы, но от дыма не помогает, мокрая ветошь лучше.
18 июля мы едем на место вчерашнего пожара по ухабистой лесной дороге. Спрашиваем, кто там сейчас тушит возгорание. «Здесь, кроме нас, некому», — усмехаются мужчины в ответ. Они говорят, что видели в лесу задохнувшихся зайцев. Дыма не заметно, но в воздухе чувствуется ядовитая горечь: с непривычки кажется, что дышать уже нечем. Павел, пожилой улыбчивый усач, работает в Найстенъярви на железнодорожной станции. Алексей — поджарый и загорелый, в пыльной рубашке с завернутыми по локоть рукавами. Он переехал с семьей в Найстенъярви несколько лет назад, работает на лесозаготовках под Петербургом.
Житель Найстенъярви Алексей Месникович. Фото: Мария Смирнова / Медиазона
Пожар в лесу рядом с тем районом поселка, который здесь называют Сплавучастком, начался в ночь на 14 июля, рассказывает Павел. Чиновницы из местной администрации в ту же ночь предложили жителям района собраться в спортзале школы, которая стоит в другой части Найстенъярви. Но большинство отказались: у кого-то скот, у кого-то родители-инвалиды. Вместо этого главу поселка Наталью Осипову попросили срочно собрать людей на тушение. По словам Корвачева, возгорание на тот момент было еще совсем небольшим.
«Вместо того, чтобы организовать тушение, они собрались нас эвакуировать, — говорит он. — А пожар можно было быстро потушить, он совсем крохотный был! Это просто взбесило».
Местные начали тушить огонь сами: у Алексея есть свой противопожарный ранец. К тому моменту в лес пригнали две пожарные машины — одну поселковую и одну из соседнего города Суоярви. Но с подачей воды возникли какие-то сложности.
«Наш пожарный полчаса машину запустить не мог, — расскажет нам потом Юлия, жена Алексея. — Не знал даже, на какую кнопку нажать — рукава чуть не сгорели!».
Школьная столовая, где готовят обед для добровольцев. Фото: Мария Смирнова / Медиазона
Пока мужики из Найстенъярви и соседних поселков пытались окопать возгорание и таскали воду, их жены сквозь дымный туман носили им в лес еду. Администрация Найстенъярви организовала питание и подвоз воды только спустя два дня, говорят они. Все это время жители просили главу поселка Наталью Осипову прислать им подмогу, звонили в службу 112, писали губернатору Карелии Артуру Парфенчикову. «Все под контролем, опасности для поселка нет», — будто издеваясь, отвечали им.
Первый, кого мы видим на пожарище — человек в косынке и желтой рубашке, сидящий за импровизированным столом. Перед ним расставлены чашки, лежит пакет с печеньем и разрезанный шмат сала. «Это Николай, главный, идите к нему», — представляет его Алексей и присоединяется к группе мужчин с лопатами чуть поодаль.
Сотрудника авиационной охраны Николая Вакулича с напарником прислали в Найстенъярви из Карельского центра авиационной и наземной охраны лесов — на тот момент здесь сгорело 30 гектаров леса. Местные говорят, что Вакулич «нормальный мужик»: разговаривает уважительно, спит по два часа в сутки — тут же, на пожарище, в машине.
«Я с 5 июля на пожарах в Карелии, — говорит Вакулич. — Здесь, в Найстенъярви, была угроза населенному пункту, и у меня стояла задача снять ее. Вчера мы организовали встречный отжиг — по сути, это единственная действенная мера при тушении крупных лесных пожаров».
Сотрудник «Авиалесоохраны» Николай Вакулич приехал тушить 30 гектаров, но в огне уже 600. Фото: Мария Смирнова / Медиазона
Вакулич жалуется на разрядившийся GPS-навигатор и соглашается провести нас вдоль минерализированной полосы — перекопанного участка земли, который накануне помог остановить огонь на подступах к поселку.
«Сейчас официально здесь горит около 600 гектаров, — хмурясь, говорит он. — Сложность заключается в погодных условиях, отсутствии воды — если пройтись, под ногами здесь все хрустит. Мы огонь отсекаем, стараемся ужать его со всех сторон».
Мы стоим на вырубке, земля дымится. Неподалеку несколько деревьев качаются от сильного ветра; когда они соприкасаются друг с другом, слышен хруст. Начальник задумчиво смотрит вдаль и говорит, что пожар может начаться заново от одной искры: «Сейчас мы не можем зайти в лес, вы видите, что происходит: сильное задымление. При таком ветре пожар просто скачет».
Он разворачивает карту: в нескольких километрах от вырубки, где мы стоим, огонь перебрался через небольшой ручей по старому деревянному мосту. Лес продолжает опасно тлеть в трех местах вокруг поселка: у железнодорожной станции, в районе линии электропередачи и на вырубке, где мы сейчас стоим. На отдаленных участках, по словам Вакулича, посменно работают 16 сотрудников МЧС из Петрозаводска. В Найстенъярви, правда, их ни разу не видели и называют подмогу «мифическими эмчеэсниками».
Вырубка, по которой недавно прошел огонь. Фото: Мария Смирнова / Медиазона
«Местные жители напуганы дымом и паникуют, потому что не сталкивались раньше с такой ситуацией, — успокаивает Вакулич и добавляет, что за разъяснительную работу с населением он не отвечает. — Вся информация уходит руководителю, и они уже там…».
Вакулич отвлекается на звонок, а мы заговариваем с направляющимися в лес мужчинами — Эдуард Федотов и Евгений Селезнев из Москвы приехали в Найстенъярви к родственникам. «Мы приехали отдыхать на неделю, ну вот отдыхаем… Тоже в лесу», — усмехаются они. Подходим к группе усталых людей, которые возятся с пожарным ранцем. Они отворачивают лица от фотоаппарата и беззвучно матерятся. Мы предлагаем им сказать о неисправном распылителе тому же Николаю, но мужчины только ухмыляются.
«Нет их, ранцев-то! — говорит самый высокий. — Один на пятерых. Мы каждый день приходим, они лежат — берем себе, если достанется. Только они либо протекают, либо вот…».
Вакулич тоже признается, что ему не хватает техники. «По-честному, конечно, не хватает, — он почему-то начинает смеяться. — Но у меня есть еще два пожарных поезда — один в Суоярви, другой в Петрозаводске. Ну… Работают они, вроде…». Вздохнув, Николай меняет тему разговора.
Местные жители пытаются починить распылитель противопожарного ранца. Фото: Мария Смирнова / Медиазона
Экстренное самоспасение
Спустя час мы с несколькими жителями поселка стоим на затянутой дымом дороге, соединяющей две части Найстенъярви. Точнее, дороги уже не видно: слева в паре метров свечами полыхают сосны. Рядом «Газель» МЧС и группа мужчин в шортах — они переминаются с ноги на ногу и растерянно смотрят на огонь. Через несколько минут подъезжает пожарная машина, но что именно происходит, уже не видно — на нас валит черный дым.
Позже выяснится, что возгорание началось за продолженной минерализованной полосой — видимо, та самая искра, про которую говорил Вакулич.
«Езжайте по этой дороге прямо, никуда не сворачивайте! — кричит молодой мужчина из местных, показывая нам лесной путь из поселка. — Больше выхода нет!».
Мы действительно поедем по этой дороге, минут через десять найдем выезд из задымленного леса и встанем на пустой развилке. Но вскоре вернемся к месту возгорания и найдем там нескольких местных жителей.
Дорога на пожар. Фото: Мария Смирнова / Медиазона
«Да куда мы поедем, мы только узнали! У нас дома дети, документы, надо вывозить!» — разводят они руками в ответ на предложение вывезти кого-нибудь из поселка.
Наконец, мимо нас по дороге начинают проезжать машины: в окнах видны пенсионеры, дети, собаки. Несколько машин с щурящимися от дыма людьми выезжают со Сплавучастка, выныривая из черного облака. Почти никто не останавливается. Местные говорят, что экстренно покидать поселок им пришлось самим.
«Да не было никакой организованной эвакуации, автобуса, о чем вы!? — рассказывает рассерженная Анастасия Полутина. — Нас знакомые из других поселков забирали, соседи! Вот если бы моя Света за нами не приехала, нас бы вообще никто не забрал! У меня пятеро детей, муж на вахте — я двоих взяла, остальных со знакомыми на попутках в Петрозаводск отправила к родственникам, потому что куда их?».
Глава поселка Наталья Осипова отказалась отвечать на наши вопросы. «На данный момент я спасаю людей» — отрезала она. 18 июля часть жителей Найстенъярви отвезли в соседний поселок, где они до сих пор спят на матах в здании школы.
Мы стоим на выезде из поселка, после эвакуации прошло чуть больше часа. На руках у Полутиной маленький сын, он с любопытством разглядывает соседей по обочине. Семьи, выехавшие из поселка, стоят вдоль обочины и смотрят на растущий в небе хвост дыма. Кто с прицепом, погрузил технику: телевизор, микроволновка, велосипед. Кто-то аккуратно выводит из машин стариков: мне рассказывают, что у одной из семей с собой бабушка, которая только что перенесла второй инсульт.
Жены добровольцев рассказывают, что их мужчины вынуждены тушить пожар круглыми сутками. Фото: Мария Смирнова / Медиазона
Побросав животных, бежали многие: собак и кошек просто выпустили на улицу. «Не знаю, выживет ли моя Ханна, она немецкая овчарка, — вздыхает Полутина. — От дома ведь никуда не уйдет. А сколько техники у всех осталось — всю жизнь, ***** [блин], на это зарабатывали, чтобы жить, ***** [блин], как люди!».
Возгорание перед минерализованной полосой началось через полчаса после нашего ухода, рассказал приехавший на место сбора разъяренный Алексей Месникович. Он курит одну за другой и уверяет, что место, где снова начался пожар, никто не контролировал. Месникович с женой и сыном выехали из Найстенъярви одними из последних — он пытался залить водой участок вокруг своего дома. В поселке на момент их отъезда по-прежнему оставались люди, говорит Алексей.
Смог от пожара, покрывший карельский поселок. Фото: Мария Смирнова / Медиазона
«Подошва ботинок расплавилась полностью, — показывает он, распаляясь с каждым словом. — Вот мне Мишка звонил, сказал, все! Крайние дома уже горят, горловина железной дороги горит… Просрали все — и то, что мы тушили, и тот дальний участок за мостом… Все под контролем у них, ага!».
Он уходит, садится на край прицепа и закрывает лицо рукой.
Дополнительную технику и пожарных в Найстенъярви отправили только после того, как огонь добрался до деревни — вблизи жилых домов огонь в итоге удалось потушить. 18 июля в деревне сгорели три нежилых постройки, человеческих жертв не было, в некоторых дворах, по словам местных жителей, задохнулись животные. В Найстенъярви все еще жалуются на нехватку ресурсов, но правительство сообщает, что ситуация под контролем. Пожар вокруг села продолжается до сих пор и признан одним из самых крупных в Карелии. 20 июля в Суоярвский район с проверкой прилетел глава МЧС Евгений Зиничев. В последние дни жители Карелии сами организуют отряды волонтеров, которые выезжают на лесные пожары.
Редактор: Дмитрий Ткачев
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке
Раз в неделю наши авторы делятся своими впечатлениями от главных событий и текстов
Лес Карелии продолжает гореть сразу в нескольких районах
На данный момент посещение лесов уже запрещено в Сегежском, Калевальском, Суоярвском, Муезерском и Пряжинском районах. В Сегежском, Суоярвском районах, Эссойльском сельском поселении ввели режим чрезвычайной ситуации.
В Суоярвском районе продолжается тушение пожара в поселке Найстенъярви. Три пожара удалось потушить, но четвертый, самый масштабный и опасный, еще бушует. Утренние фото пожара:
Эвакуированные накануне жители этого населённого пункта размещены в здании Найстенъярвской средней школы. Волонтеры объявили сбор продуктов для посёлка Настеньярви.
Вчера помощник начальника МЧС Карелии Сергей Шугаев заявил о введении режима ЧС в Сегежском районе, там сейчас действуют 6 лесных пожаров общей площадью 500 гектаров. Бушует пожар и в Кондопожском районе. Недалеко от Кончезеро, где развилка на Гомсельгу.
фото: vk.com/spletni_ptz4
— Развилка на Кончезеро. Пожар идёт дальше. Пожарные работали всю ночь.
В Пряжинском районе горит лес близи поселка Кудама. Это видео в паблик «Карелфорния news» прислал рыбак, который сейчас находится на озере Сямозеро.
— На берегу Сямозера, за посёлком Кудама, один из крупных лесных пожаров Карелии! Соблюдайте максимальную пожарную безопасность, весь лес сухой, вспыхнет, как спичка! Действует максимальный класс пожарной опасности! — передает фото с места событий паблик «События. Петрозаводск. Карелия. Россия».
Очевидцы сообщают, что дым от лесных пожаров Карелии добрался даже до Вологодской области.
Из-за чего горят леса в Карелии. Мнения тех, кто много лет проработал в системе пожаротушения
В Карелии бушуют лесные пожары. Сильнейшие в XXI веке. Огонь ходит вокруг поселков, добирается до построек, в панике эвакуируются люди. Каждый день пресса рассказывает о подвигах добровольцев, глава республики рапортует о том, что все под контролем, фотографируется у огня, просит у президента 100 миллионов и обещает победить пожары к минувшей субботе. Но, несмотря на начавшиеся дожди и заверения губернатора, леса продолжают гореть.
Почему такого не было раньше? Только ли природа виновата в создавшейся ситуации? Мы поговорили с двумя людьми, которые как никто другой, хорошо разбираются в этом вопросе. С бывшим штурманом карельского авиаотряда Сергеем Андруневичем и с рядовым пожарным парашютистом Владимиром (имя изменено — прим. ред.), проработавшим в системе лесного пожаротушения более четверти века. Владимир попросил не называть его фамилии, так как начальство категорически запретило пожарным общаться с прессой, а увольнения они боятся, похоже, гораздо больше, чем огня.
Владимир
«Пожаротушение это же, как медицина. И там, и там главное – профилактика. Поэтому самый действенный способ борьбы с лесными пожарами это их предотвращение. А для этого необходимо постоянное патрулирование. С воздуха любой дым виден хорошо. В зависимости от погодных условий количество патрульных полетов варьировалось. В сухую, жаркую, ветреную погоду вылетали по два раза в день. И на это существовали ресурсы. В Карелии было 7 самолетов АН-2 и вертолеты МИ-6. Авиационная охрана лесов только в Петрозаводске насчитывала 50 пожарных парашютистов, и еще примерно по 20 базировалось в Сегеже, Сортавале, Калевале. Плюс в Муезерке и Питкяранте были пожарные десантники. Это те, кого с вертолетов спускают на веревках. Все обученные, тренированные, подготовленные. По всей Карелии, практически, в любом крупном поселке, были вертолетные площадки.
А сейчас система полностью разрушена. Авиацию распродали. Люди уходят. За такую зарплату работать больше не хотят. Зимой нам просто дают МРОТ – 18 тысяч рублей. Мол, вы же ничего не тушите. За что вам платить? А летом зарплата порядка 30 тысяч. Учитывая трудность и опасность работы, которую людям приходится выполнять, зарплата просто унизительная. Молодежь за такие деньги не хочет работать. В Песках осталось примерно 8-10 человек. Да еще с десяток в Сортавале и в Калевале. Группы теперь собирают не по 5-6 человек, а по 3-4, а этого не достаточно.
Всем, вроде, понятно, что существует наземная зона охраны и авиационная. Наземная это та, куда можно добраться по земле, а авиационная та, куда по земле не добраться. И это не только острова, но и всякие «медвежьи углы», пункты, к которым нет нормальных дорог. Туда можно только по небу. Но не на чем. Авиация распродана. А еще с нас зачем-то сняли мигалки. То есть, у министров, чтобы ездить по Москве, мигалки есть, а у пожарных машин, выезжающих тушить лесной пожар и спасать деревни, мигалки отменили. Ну, бред же. Однажды, лет 6 назад в Кондопожском районе из-за ремонта дороги наша машина простояла полтора часа.
Сейчас много пишут, что к нам на помощь МЧС прислал дополнительных бойцов. На своем вертолете. И за один час работы этого вертолета выставляют счет в 320 тысяч рублей. В то время как час работы нашего вертолета стоит 175 тысяч. И где эта пресловутая экономия? Каждый новый министр приходил с одной психологией: авось, пронесет. Вот, не пронесло».
Сергей Андруневич
«До 2006 года авиационная охрана лесов состояла из комплекса авиационных предприятий. Центральная база находилась в Москве, и филиалы располагались во Владимире, в Петрозаводске, в Магадане, в Алтайском крае. Финансирование распределялось из центрального штаба. А с 2006 по новому лесному кодексу все действия, связанные с пожарами переложили на регионы. Причем, ответственность разделили на два ведомства. Лесоохрана отвечала за пожары в лесах, а МЧС за населенные пункты. То есть, пока огонь не подступит к домам, бойцы МЧС не будут помогать бороться с огнем до особого приказа.
Во время его руководства все наши самолеты были проданы по цене подержанного автомобиля. От 350-430 тысяч рублей. Это при том, что все самолеты находились в идеальном состоянии. Цена АН-2 на рынке колеблются от 2,5 до 6,5 миллионов. Зачем нужно было избавляться от них по такой бросовой цене? Я считаю это преступлением. (Мы тоже не понимаем, как такое возможно. В голову приходит лишь один вариант: покупателям предложили, сумму ниже рыночной. При этом официально «через кассу» провели 350 тысяч, а остальное могли положить себе в карман. Естественно, это лишь предположения. Но у правоохранительных органов почему-то таких предположений не возникло – ред.).
При обнаружении дыма пилот подыскивал более-менее ровную площадку, снижался метров до 50 или 100 и сбрасывал тюки с вещами. Потом поднимался на 900 метров и выбрасывал пристрелочный вымпел, чтобы определить направление ветра и оптимально рассчитать место выброски парашютистов. Главное, что профессиональные пожарные начинали тушить огонь на начальной стадии и за 3-5 дней полностью его локализовывали. Поэтому, например, в 2010 году, когда пожаров возникало больше, чем сейчас, они не были столь масштабными и к столь разрушительным последствиям не привели.
А теперь лесоохрана арендует на летний период два чешских самолеты Cessna. Такой «Запорожец» с крыльями. В нем помещается только два человека. Использовать можно исключительно для наблюдения. Это, конечно, лучше, чем ничего. Но их всего два, а двумя самолетами не закрыть всю территорию Карелии. Не говоря о том, что при обнаружении пожара к месту возгорания нужно вызывать вертолет с десантом. А час полета вертолета в 2 — 2,5 раза дороже час полета самолета. И ремонт дороже, и топливо.
Кроме того, сокращается число пожарных. Ведь совершенно не учитывается моральное состояние людей. Никто не задумывается о том, что, помимо непосредственной трудности их работы, они еще на все годы службы лишены летнего отпуска. В пожароопасный сезон они практически не видят свои семьи. И, при этом, по окончании сезона их, по сути, выкидывают на улицу. Предоставляют самих себе. Как хочешь, так и живи. Зарплата в 20-30 тысяч для таких людей это издевательство. И понятно, что, если кто-то находит себе более выгодную работу, возвращаться уже не хочет. И, кстати, в других регионах зарплата лесного пожарного в 2-3 раза выше. Кто-то, в конце концов, уезжает туда.
Сейчас много пишут о добровольцах. Конечно, здорово, что у нас так много неравнодушных людей. Но это же в корне неправильно, когда необученные, неподготовленные люди вынуждены, рискуя своими жизнями, делать то, что обязаны делать профессионалы. Ведь, если не дай бог, они окажутся в огне, то не будут знать, даже как себя спасать, не то, что лес.
И, наконец, выгорание одного гектара леса приносит ущерб в 500 тысяч рублей. А в Карелии уже сгорело больше 20 тысяч гектаров. Это миллиардные потери. И это ущерб только от сгоревшего леса. А ведь еще гибли животные и растения. В том числе, редкие, занесенные в красную книгу. И что же мы, в итоге, сэкономили? Неспроста говорят, что скупой платит дважды.